войска после затяжных боев уходили без еды и питья. Австрийцам также не удалось создать штабную организацию, обладающую мощью и сплоченностью прусского Генерального штаба. К началу июля штаб Северной армии в Богемии превратился в нестройное сборище курьеров и исполнителей приказов. Наконец, австрийский полевой командир генерал Людвиг Бенедек допустил ряд серьезных ошибок, самой катастрофической из которых стало развертывание австрийских войск в начале июля вокруг крепости Кениггратц - в позиции, где они могли быть прижаты пруссаками, а река Эльба отрезала их с тыла.
Именно здесь 3 июля 1866 года произошло решающее сражение. В течение семнадцати часов около полумиллиона вооруженных людей сражались на фронте между речным фортом Кениггратц и богемским городом Садова. Это грандиозное сражение не было триумфом военного планирования. Бенедек изначально не собирался давать сражение под Кениггратцем; он попал туда по пути в Ольмюц и сначала надеялся, что император отпустит его, вступив в мирные переговоры с пруссаками. Что касается пруссаков, то еще 30 июня две их разделенные главные армии по-прежнему с трудом поддерживали связь, а среди прусских командиров царила путаница относительно точного расположения австрийской Северной армии. Когда 3 июля началось сражение, это произошло отчасти случайно. Принц Фридрих Карл, командующий 1-й прусской армией, накануне вечером столкнулся с австрийскими войсками, убедился, что Бенедек решил стоять и сражаться, и начал атаку в ранние утренние часы, не посоветовавшись со своим главнокомандующим. Шансы были на стороне австрийцев, которые занимали выгодные позиции, были хорошо укреплены и имели решающее преимущество в тяжелой артиллерии. Однако победу одержали пруссаки. После того как прусская 1-я армия большую часть утра сражалась с австрийцами, 2-я армия под командованием кронпринца Фридриха двинулась в атаку на австрийский фланг. По мере того как петля затягивалась вокруг австрийских позиций, Бенедеку не удавалось в полной мере использовать бреши в рядах противника. Он также совершил ошибку, направив сорок три батальона на отчаянный бой в Свипвальде, густом лесу на левом фланге Пруссии, где пехотинцы с помощью игольчатых пушек сбивали волну за волной австрийских войск. К концу дня австрийцы были вынуждены отступить. Прусская победа была всеобъемлющей. Более 40 000 человек Северной армии были убиты или ранены. На поле боя не осталось ни одной боеспособной австрийской пехотной бригады.
22 июля 1866 года император Франц Иосиф капитулировал перед пруссаками. Австро-прусская война закончилась всего через семь недель после ее начала. Австрийский император был избавлен от аннексий, но вынужден был согласиться на роспуск Германской конфедерации и создание новой Северогерманской конфедерации с преобладанием Пруссии к северу от реки Майн. Пруссия получила карт-бланш на аннексии по своему усмотрению на севере, за исключением верного союзника австрийцев, королевства Саксония. Были присоединены Шлезвиг и Гольштейн, часть Гессен-Дармштадта, а также Ганновер, Гессен-Кассель, Нассау и город Франкфурт. На несчастных франкфуртских бюргеров, ставших местом дипломатического унижения Пруссии накануне войны с Австрией, была наложена штрафная репарация в размере 25 миллионов гульденов.
Бисмарк одержал победу над своими немецкими врагами. Он одержал верх и над своими прусскими врагами. К концу февраля 1866 года прусские либералы сформировали прочный оппозиционный блок, сплоченный тираническим и провокационным поведением администрации Бисмарка. В отличие от Австрии, где наблюдался значительный энтузиазм в отношении войны, общественное мнение Пруссии было в подавляющем большинстве случаев враждебным. Антивоенный митинг, состоявшийся 25 марта в промышленном городе Золинген в Рейнской области, положил начало волне оппозиционных митингов по всей монархии. Хлынул поток петиций и антивоенных манифестов. Очень похоже, что либералам удалось мобилизовать настоящее массовое движение.
Известие о мобилизации и победе Пруссии в корне изменило ситуацию. Прусская оккупация Ганновера, Дрездена и Касселя была встречена волной ликования. Толпы ликующих людей толпились вокруг Бисмарка при каждом его появлении на публике. Политические последствия дали о себе знать в первом туре выборов в ландтаг 25 июня, когда голосование в коллегии выборщиков показало резкий поворот в сторону консерваторов. 3 июля, когда прусские войска наступали на австрийские позиции под Кениггратцем, в результате второго тура голосования палата получила 142 консервативных мандата (по сравнению с 28 мандатами в предыдущей палате). Бисмарк предвидел это: "В момент принятия решения, - сказал он графу фон дер Гольцу, прусскому послу в Париже, - массы встанут на сторону монархии".40
Известие о победе под Кениггратцем и последующая капитуляция поставили старый либеральный парламентский блок в безвыходное положение. Они больше не могли оспаривать легитимность военных реформ. Австрийская компенсация в размере 40 миллионов флоринов восстановила ликвидность правительства и подчеркнула его независимость от парламента. Более того, многие ведущие деятели либерального лагеря сами были потрясены масштабами успеха Пруссии. Характерный пример - Густав Мевиссен, бывший революционный министр 1848 года, который наблюдал за парадом победы по Унтер-ден-Линден в состоянии, близком к опьянению: "Я не могу избавиться от впечатления этого часа. Я не поклонник Марса; я больше привязан к богине красоты и матери милостей, чем к могущественному богу войны, но военные трофеи оказывают магическое очарование на дитя мира. Взгляд невольно приковывается к [...] бесконечным рядам мужчин, прославляющих бога момента - успех". Другим подобным примером был промышленник Вернер Сименс, для которого новость о победе над Австрией стала преобразующим моментом. В течение нескольких месяцев он порвал со своими леволиберальными друзьями и выступил за примирение с Бисмарком, а затем полностью отошел от политики, чтобы сосредоточиться на строительстве своей фирмы.41
Многим либералам казалось очевидным, что события 1866 года создали совершенно новую точку отсчета. Поражение неоабсолютистской Австрии (и неявное поражение католицизма как силы в немецких делах) в глазах многих выглядело внутренне либеральным достижением. Обещание Бисмарка создать более тесный национальный союз на конституционной основе отвечало глубоко укоренившимся либеральным устремлениям. Либералы рассматривали национальное единство на условиях, предложенных Бисмарком, как основу для более рационального политического порядка, который открыл бы путь к дальнейшему политическому и конституционному прогрессу. В основе этого оптимистичного видения лежала вера в прогрессивный характер прусского государства, что, в свою очередь, узаконивало доминирующую роль Пруссии в новой Германии. У него были общие взгляды с представителями военного руководства. Мольтке, тоже в свое время изучавший Гегеля, рассматривал Пруссию как образец прогрессивного, свободного от предрассудков, рационального государства, которому обязательно должно принадлежать политическое лидерство, поскольку оно стоит на переднем крае исторического развития.42 Этот консенсус относительно прогрессивных и добродетельных качеств государства - какими бы ни были замыслы нынешнего правительства - сыграл решающую роль в устранении бреши, образовавшейся в результате конституционного кризиса.
Бисмарк признал, что пришло время вновь связать прусскую политическую систему воедино. Либерализм был слишком важной и потенциально плодотворной политической силой, чтобы навсегда отойти на второй план - признав это, Бисмарк показал себя настоящим
